Всё отчётливее начинаешь понимать, что мы тогда, в 20-е годы, потеряли.

Мощный интеллектуальный потенциал оказался «там», а не в новой, преображённой стране, которой он был так необходим в её стремлении стать передовой державой. Многие уезжали и бежали, движимые классовой ненавистью, но большинство – из-за потери чувства уверенности в завтрашнем дне и, особенно, страха. Революция и ужасы гражданской братоубийственной войны дали таким людям достаточно веских оснований для принятия столь тяжёлого решения.

«Течёт и уносит река,

Родным берегам – простите!

И режет моя рука

Прошедшего прочные нити»,[4]-

пишет Елизавета Кузьмина-Караваева, ставшая олицетворением советской русской эмиграции.

Хребет русского зарубежья составила российская интеллигенция.

Деятели науки и культуры разных поколений достойно представили и ныне представляют в новых «отечествах» свою Родину, обогатили мировую науку и культуру. Авиаконструкторы Сикорский и Рябушинский. Нобелевские лауреаты – экономист Леонтьев и химик Пригожин. Герои европейского Сопротивления – Вика Обленская и Кирилл Радищев, Елизавета Кузьмина-Караваева и Тамара Волконская. Генералы – Яхонтов и Игнатьев. Художник Репин и Рерих. Певцы – Шаляпин и Геда. Звезды балета – Павлова и Нежинский, Фокин и Баланчич … Невероятные судьбы. Объединяет их всех одно – Россия.

Споры об эмигрантской литературе, разгоревшиеся в эмиграции в первой половине 20-х годов продолжаются и по сей день. Несколько проблем стоят долгие годы в центре дискуссий:

- завоевала ли право на всеобщее признание русская зарубежная литература 20 века как единственная наследница традиций великой русской литературы 19 века?

- какая из литератур – русская советская или эмигрантская – моднее и сильнее, претендует на главенствующую роль?

- возможно ли слияние этих двух потоков литературы?

Важнейший этап истории русского зарубежья – вторая половина 20-х годов – и до начала второй мировой войны.

Ветшают планы свержения «антихристов-большевиков». Заиграны уже до хрипоты пластинки с белогвардейскими именами. Быстро тает вера в мессианскую роль эмиграции – «спасительницы России». Происходит понимание того, что идея, зазывающая под одни знамена «монархистов, республиканцев, демократов, даже социалистов» для освобождения родной земли от «оккупировавшего ее третьего интернационала», - с самого начала была всего лишь идеей реставрационной, направленной на возрождение канувшей в лету самодержавно-помощичьей и капиталистической России.

Забота о жизненных, государственных интересах родины постепенно побуждала немало эмигрантов оставить свою «непримиримость». И многие уже согласились с А. Вертинским, выступившим в 1935 году с песней, взбудоражившей русское зарубежье:

Проплываем океаны,

Бороздим материки

И несем в чужие страны

Чувство русское тоски …

И пора уже сознаться,

Что напрасен долгий путь …[5]

Сороковые годы – кризисный этап русского зарубежья. Война поставила крест на большинстве его организаций. С победой советского народа в Великой Отечественной войне окончательно рухнули расчеты на крах Советской власти, поэтому вести речь о белоэмиграции как о сколько-нибудь значительной политической величине не приходится.

Революция властно разделила писательский стан на два лагеря. Сомневающимся, выжидающим, желающим переждать российскую бурю она не оставила много времени для выбора.

Период становления литературы русского зарубежья – 1920-1925 годы – отмечен рядом характерных особенностей. В первые годы пребывания на чужбине эмигрантский писатели усердно убеждали читателя и самих себя, что именно они представляют Россию. «Русская современная литература из России выплеснулась в Европу», - утверждала З. Гиппиус. Ее неразлучный спутник жизни Д. Мережковский кидает клич – лозунг: «Мы не в изгнании – Мы в послании!»[6]

Главенствующая тема эмигрантской литературы первой половины 20-х годов – апофеоз грядущей России. «Грядущая Россия» именно так назывался первый «толстый» литературный журнал русского зарубежья.

До 1925 года в зарубежной русской литературе воцарился «культ русской березки». Тоска по большой и малой родине, местам, с которыми связаны самые сильные, будоражащие сердце и ум воспоминания, вела многих изгнанников к культу прошлого. «Нет дня, - вспоминал К. Бальмонт, - когда бы я не тосковал о России, нет часа, когда бы я не порывался вернуться …»[7]

Похожие статьи:

«Я навсегда москвич»
В 1876 году иллюзии Павла Егоровича о возможности разбогатеть потерпели полный крах. Он не смог вовремя выплатить деньги, взятые в кредит для строительства нового дома, был признан банкротом и обращен из купеческого в мещанское сословие. ...

Достоевский и мировая культура
Влияние Достоевского на русскую и мировую культуру так велико и имеет столь разнообразные формы, что его, в сущности, невозможно предсказать и предвидеть. Всякий раз оно появляется в новом для себя или для литературы обличье и именно там, ...

Образ Хлестакова в системе комических героев Н.В. Гоголя. Художественные приемы, способствующие типизации образа Хлестакова в комедии "Ревизор"
Среди различных характеристик художественного образа главным свойством этого литературоведческого понятия является соединение индивидуального, с одной стороны, и общего, характерного, симптоматичного для целого ряда людей с другой [Абрамо ...