Война – это предел насилия над человеком, когда сам смысл его существования сводится к исполнению единственной функции, когда духовное, личностное начало используется лишь как поле для посева пропаганды; именно такой, во всей ее «неправильности и неестественности», видится война Николаю: «Было много невероятного в искусственном соединении разных людей, стрелявших из пушек и пулеметов; они двигались по полям южной России, ездили верхом, мчались на поездах, гибли, раздавленные колесами отступающей артиллерии, умирали и шевелились, умирая и тщетно пытались наполнить большое пространство моря, воздуха и снега каким-то своим, не божественным смыслом. И самые простые солдаты, единственные, которые оставались в этой обстановке прежними Ивановыми и Сидоровыми, созерцателями и бездельниками, - эти люди сильнее, чем все другие, страдали от неправильности и неестественности происходящего и скорее, чем другие погибали»[40]

Газданов не показывает людей, борющихся за идею и преисполненных ненависти к врагу, подчеркивая тем самым «не божественный» смысл войны – гражданской, братоубийственной, - и в исторической необходимости которой он не уверен, понимая, что результаты ее скажутся не теперь же, после победы той или иной стороны, а много позже, когда проявятся и окажут свое действие последствия других событий, произошедших «по тем же, казалось бы, причинам». Люди, окружающие Николая, воюют потому, что захвачены кровавой мясорубой, и некоторые из них успели повоевать и за белых, и за красных, снова за белых, против зеленых, против батьки Махно.

Исправно выполняя свои воинские обязанности, Николай и здесь остается «посторонним», но это не равнодушие, скорее какое-то полузабытье души – он совершенно спокойно наблюдает кавалеристскую лаву, несущуюся на него и несущую ему смерть: «Я знал, что та часть состава, где я находился, была окружена буденовской кавалерией, «отрезана», что снарядов хватит еще на несколько часов и что рано или поздно, но не позже сегодняшнего вечера, мы будем убиты или взяты в плен. Я знал это хорошо, но мечта о тепле и книгах и белых простынях так занимала меня, что у меня не оставалось времени думать о чем-нибудь другом; вернее, мечта эта была приятнее и прекраснее всех остальных мыслей, и я не мог с ней расстаться».[41]

Добровольцы терпят поражение, Николай теряет Родину: «Долго потом еще берега России преследовали пароход: сыпал фосфорический песок на море, прыгали дельфины в воде, глухо вращались винты и скрипели борты корабля, и внизу, в трюме, слышалось всхлипывающее лепетание женщин и шум зерна, которым было гружено судно. Все дальше и слабее виднелся пожар Феодосии, все чище и звучнее становился шум машин, и потом, впервые очнувшись, я заметил, что нет уже России, и что мы плывем в море, окруженные синей ночной водой, под которой мелькают спины дельфинов, и небом, которое так близко к нам, как никогда».[42]

Казалось бы, то должно стать тем самым толчком к перерождению, которого он так жаждет, но нет, происходит нечто неожиданное, одно потрясение высвечивает в памяти другое, «величайшее» в жизни и, перенастроив его с прошлого на будущее, определяет «цель странствия», недостижимую в его воображении и от того еще более манящую. Эта цель – Клэр. «Тысячи воображаемых положений и разговоров родились у меня в голове, обрываясь и сменяясь другими, но самой прекрасной мыслью была та, - что Клэр, от которой я ушел зимней ночью, Клэр, чья тень заслоняет меня и, когда я думаю о ней, все вокруг меня звучит тише и заглушеннее, - что эта Клэр будет принадлежать мне. И опять недостижимое ее тело еще более невозможное, чем всегда, являлось передо мной на корме парохода, покрытой спящими людьми, оружием и мешками».[43]

Похожие статьи:

Наследие Э. Т. А. Гофмана
Но он оставил потомкам богатейшее наследие, которое живо не только на страницах книг, но и на сцене. По произведениям Гофмана Жак Оффенбах написал оперу «Сказки Гофмана», Лео Делиб поставил балет «Коппелия», а П.И.Чайковский написал музык ...

Настоящие друзья.
Товарищи, знавшие его впечатлительную натуру и отзывчивое, мягкое сердце, искренно любили его, но большинство из них, замечавшие только его неумеренную живость, самолюбие, вспыльчивость и наклонность к злой насмешке, считали его себялюбив ...

Образ Хлестакова в системе комических героев Н.В. Гоголя. Художественные приемы, способствующие типизации образа Хлестакова в комедии "Ревизор"
Среди различных характеристик художественного образа главным свойством этого литературоведческого понятия является соединение индивидуального, с одной стороны, и общего, характерного, симптоматичного для целого ряда людей с другой [Абрамо ...