Обновление темы Отечественной войны, новый ее поворот на­чинается с Пушкина.

В юношеских своих стихотворениях Пушкин еще во многом следует традиции, своим знаменитым предшественникам — в осо­бенности Державину, чья тяжелая лира слышится и в «Воспомина­ниях в Царском Селе», и в стихотворениях тех же лицейских лет: «На возвращение государя императора из Парижа в 1815 году» и «Наполеон на Эльбе».

В 1815 году Пушкин написал стихотворение «Наполеон на Эльбе», где свергнутый император был представлен та­ким же исчадием ада, коварным и безжалостным злодеем, каким рисовали его и многие верноподданные стихотворцы. А спустя шесть лет в оде «Наполеон» он создал такой многогранный и проникновенный образ, дал такой анализ проти­воречий в личности и деятельности французского императо­ра, что и по сей день историки находят в ее строфах самые глубокие и точные из всех написанных о нем слов.

В стихотворении «Наполеон» (1821) поэт выходит далеко за пределы традиции как чисто поэтической, так и той, что существовала в осмыслении исторического опыта, связанного с Отечественной войной. Решительно отойдя от привычных предста­влений об Отечественной войне как о явлении только националь­ном, Пушкин впервые в русской поэзии поднимается до осмысле­ния ее в контексте реальной истории Европы, в контексте тех грандиозных политических потрясений, начало которым положила Великая французская революция.

Принципиальным художественным открытием Пушкина в этом стихотворении стал образ Наполеона. Низринутый с вер­шин, на которые его вознес его гений, и завершивший свой земной путь в мрачном изгнании, Наполеон видится теперь поэту не толь­ко в ослепительном блеске былой славы, не только как «грозный бич вселенной», но как великая и в сущности своей глубоко траги­ческая фигура, чья трагедия состоит прежде всего в том, что он предал лучшие идеалы человечества, лучшие его надежды, исполне­ние которых зависело именно от него, гения, рожденного и возне­сенного революцией.

Когда на площади мятежной

Во прахе царский труп лежал

И день великий, неизбежный —

Свободы яркий день вставал,—

Тогда в волненье бурь народных

Предвидя чудный свой удел,

В его надеждах благородных

Ты человечество презрел.

И обновленного народа

Ты буйность юную смирил,

Новорожденная свобода,

Вдруг онемев, лишилась сил .

Именно в этом видит поэт самое тяжкое и самое роковое пре­ступление Наполеона, преступление, с которого и началось пусть еще не близкое, но уже предопределенное и неотвратимое падение узурпатора. Это был очень важный акцент, важный поворот темы, потому что сама победа русского народа над Наполеоном при­обретала теперь и совершенно иной масштаб, и совершенно новый исторический смысл, представая не только как победа над завоева­телем, но и как победа над тираном, «похитителем свободы». По­этому, клеймя тирана, Пушкин воздает ему и хвалу за то, что

.он русскому народу

Высокий жребий указал,

И миру вечную свободу

Из мрака ссылки завещал.

В словах «высокий жребий» заключался не только тот оче­видный смысл, что русский народ был главной силой, сокрушив­шей всеевропейское владычество Наполеона, но и — в особенно­сти — тот, что в ходе титанической борьбы с вражеским наше­ствием русский народ впервые осознал свое право на социальную свободу. Пять лет спустя об этом со всею определенностью заявит Николаю I декабрист А. А. Бестужев. «Наполеон вторгся в Рос­сию, и тогда-то народ русский впервые ощутил свою силу, — напи­шет он в своем письме к царю из Петропавловской крепости,— тогда-то пробудилось во всех сердцах чувство независимости, сперва политической, а впоследствии и народной. Вот начало сво­бодомыслия в России . Еще война длилась, когда ратники, возвратясь в домы, первые разнесли ропот в классе народа. „Мы проли­вали кровь, — говорили они, — а нас опять заставляют потеть на барщине. Мы избавили родину от тирана, а нас опять тиранят гос­пода" . Тогда-то стали говорить военные: „Для того ль освободи­ли мы Европу, чтобы наложить ее цепи на себя? Для того ль дали конституцию Франции, чтобы не сметь говорить о ней, и купили кровью первенство между народами, чтобы нас унижали дома?"»

Как справедливо заметил Б. В. Томашевский, «размышления Пушкина о войне 1812 г. никогда не были ретроспективными су­ждениями историка, это всегда — отклики на запросы современно­сти». Особенно характерны в этом отношении произведения Пушкина 1830-х годов: стихотворения «Перед гробницею святой» и «Полководец», и прозаический этюд «Рославлев».

Похожие статьи:

Проблема динамичности фразеологической единицы
В середине 20 века изучение фразеологизмов еще находилось на начальном этапе, и главным для исследователей было выявление дифференциальных признаков фразеологических единиц, а русская фразеология еще не была представлена как стройная сист ...

Символика образов озера и реки в драматургии Чехова
Водная стихия играет большую роль в пьесах Чехова. Символика воды развивается и меняет свое качество от произведения к произведению. Уже в ранней пьесе «Иванов» река становиться предметом торга, выявляя тем самым отрицательные качества х ...

Крестьянские образы в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души»
В знаменитом обращении к «птице‑тройке» Гоголь не забыл и мастера, которому тройка обязана своим существованием: «Не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не железным схвачен винтом, а наскоро, живьем, с одним топором и долотом снарядил ...