Эмилия Седли — богатая наследница, которой суждено пережить разорение отца, остракизм со стороны свекра, считающего ее с Джорджем Осборном брак мезальянсом, гибель боготворимого супруга и много лет спустя — крах связываемых с ним романтических иллюзийс когда истину о легкомыслии и эмоциональной черствости этого павшего при Ватерлоо офицера становится невозможно утаивать от самой себя. Неукоснительно добродетельная, страшащаяся хотя бы в мелочах отступить от ригористической морали, к которой ее с детских лет приучали под крышей отцовского дома, где во главу угла всегда ставились ответственность, честность и порядок, Э. оказывается явно неприспособленной к условиям и нравам того «базара житейской суеты», который ей открывается с началом взрослой жизни. Ее предсказуемый удел — положение жертвы слишком трезвых, почти

неприкрыто циничных норм, которым подчиняется реальная действительность. История Э. — красочная иллюстрация тезиса, провозглашенного повествователем, который убежден, что «Ярмарка тщеславия — место суетное, злонравное, сумасбродное, полное всяческих надувательств, фальши и притворства». Колебания Теккерея, первоначально хотевшего поместить на обложке портрет моралиста, который держит речь перед публикой, но затем отдавшего предпочтение рисунку, изображающему марионеток и кукольника в колпаке с бубенцами, были вызваны важностью сюжетной линии, связанной с Э,: она требует скорее драматической тональности, чем насмешки. Тем не менее даже рассказ о ее тяжких мытарствах после разорения отца и смерти мужа заключает в себе явственный оттенок иронии. Житейская неприспособленность Э., которая долгое время не может осознать реальную ситуацию во всем ее жестоком прозаизме и продолжает держаться искусственных представлений, оттененных ходульной романтикой, вызывает у рассказчика и жалость, и скепсис, и долю язвительности.

Ребекка (Бекки) Шарп — подруга Эмилии Седли по пансиону мисс Пинкертон. Дочь художника, «беспечного служителя муз», своим пристрастием к кабачку оставившего семью без средств к существованию, и балетной танцовщицы, француженки по происхождению. Учится на «особых условиях», т. е. из милости, и уже школьницей едва не склоняет к безумству новоиспеченного помощника викария. Б. «обладала печальной особенностью бедняков — преждевременной зрелостью». Тяжбы с несго ворчивыми отцовскими кредиторами, унижения в пансионе, где ей напоминают про даровой стол, рано прояснили для Б. ее ситуацию, требующую полагаться не на связи и знатность, а лишь на собственные дарования и навыки, сражаясь за положение в обществе, достойное ее амбиций и действительно незаурядного человеческого потенциала. История Б., сделавшей своим жизненным кредо циничное правило, по которому «нет добродетели, есть только обстоятельства», может быть прочитана как «роман карьеры», почти доведенной до счастливого конца и не увенчавшейся полным торжеством лишь волей случая, становящегося у Теккерея движущим фактором интриги. Однако фортуна вовсе не слепа, и случайное стечение неблагоприятных фактов, погубивших дерзкие замыслы Б. как раз в минуту, когда их исполнение казалось делом ближайших дней, на поверку лишь выявляет силу социальных закономерностей, перед которыми бессильна даже завидная целеустремленность героини, соединившаяся с ее агрессивной беззастенчивостью. Не доведенный до конца план брачного союза с братом Эмилии Джозефом отступает перед намного более амбициозным замыслом завоевания аристократа Родона Кроули, который на фоне Б., наделенной энергией, умом и яркой индивидуальностью, выглядит законченным ничтожеством (это подчеркнуто уже его значащей фамилией: crawl — ползать). Попав в старинное поместье Кроули на правах всего лишь гувернантки, Б. легко покоряет сердце старого баронета, который, похоронив супругу, был бы счастлив немедленно вновь идти под венец, если бы вчерашняя пансионерка не рассудила, что тайно заключенный брак с его сыном надежнее гарантирует ее от перепадов судьбы. Для Теккерея ее дерзкая авантюра, как бы ни возмущались моралисты, прежде всего подтверждает, что на Ярмарке тщеславия преуспевают лишь те, кто усвоил законы бесчестной игры лучше, чем безжизненные нормы добродетели. Б. раз за разом даже в этическом отношении оказывается выше своих жертв, поскольку свою лицемерную игру ясно осознает лишь как вынужденность, пусть игра стала ее второй природой. Она принадлежит к числу третируемых обществом и должна день за днем вести с ним необъявленную войну, доказывая, что у нее есть собственные права на социальное благоденствие, которое достигается лишь престижем. «Пожалуй, и я была бы хорошей женщиной, имей я пять тысяч фунтов годового дохода», — аргумент, весомость которого в глазах Теккерея неоспорима.

Похожие статьи:

Вхождение в литературу. «Малая пресса»
Став студентом медицинского факультета Московского университета и обосновавшись в столице, Чехов сразу понял то, что оставалось – и в наши дни остается – непонятным для многих молодых людей, приезжающих в Москву с наполеоновскими планами. ...

Проблема абсурда в романе «Посторонний»
Роман об абсурде должен быть абсурдным произведением форма которого отрицает привычные способы видения мира, ставит под сомнение устоявшиеся способы повествования. К этому и стремится Камю в работе над «Посторонним», последовательно отве ...

Революционные настроения Тургенева – роман «Накануне»
Роман «Накануне» был написан и напечатан в самый разгар революционной ситуации 1859—1861 годов. Когда роман вышел в свет, мнения о нем резко разделились, даже те, кто приветствовал роман, вынуждены были говорить, прежде всего, и больше в ...